Военной, политической и социальной формой объединения вольных казаков было войско. К началу XVII столетия на Яике (Урале) существовало до десятка укрепленных городков, принадлежавших независимым друг от друга казачьим общинам, численность которых составляла от нескольких десятков до 600-700 человек. Управлялась каждая такая община выборным атаманом, дьяком-писарем и двумя есаулами. Низшими организационными ячейками являлись десятки и сотни.

Главным органом власти в общине было собрание всех полноправных казаков-воинов — круг. Круг обладал всеми правами представительного учреждения: избирал атаманов и старшин, решал вопросы войны и мира, определял характер отношений с соседями, рассматривал церковные дела, разрешал основание новых поселений и назначал для них земельные участки, разбирал межевые споры, судил лиц, совершивших важные преступления и т.п. Постановления Круга считались для казаков обязательными. Отказ выполнить его решения наказывался изгнанием из общины или вообще исключением из казачества.

Один из видных казачьих историков В.Левшин в своей книге «Историческое и статистическое обозрение Уральских Казаков» приводит записанное им со слов стариков описание круга для начала XIX в.: «Коль скоро, бывало, получится какой-нибудь указ или случится какое-нибудь войсковое дело, то на колокольне соборной бьют сполох (выделено нами — В.И., С.Ч.) или повестку, дабы все казаки сходились на сборное место к Войсковой избе или Приказу (что ныне Канцелярия войсковая), где ожидает их Войсковой атаман. Когда соберется довольно много народа, то атаман выходит к онаму из избы на крыльцо с серебряною позолоченною булавою*; за ним с жезлами в руках есаулы, которые тотчас идут в середину собрания, кладут жезлы и шапки на землю, читают молитву и кланяются сперва атаману, а потом на все стороны окружающих их казакам. После этого берут они жезлы и шапки опять в руки, подходят к атаману, принимая от него приказания, возвращаются к народу и громко приветствуют оный словами: «Помолчите, атаманы-молодцы и все великое Войско Яицкое! А на конец, объявив дело, для которого созвано собрание, вопрошают: любо ли, атаманы-молодцы? Тогда со всех сторон или кричат «любо», или поднимается ропот и крики «нелюбо». В последнем случае сам атаман начинал увещевать несогласных, объясняя дело и исчисляя пользы оного. Если казаки были им довольны, то убеждения его часто действовали; в противном случае никто не внимал ему, и воля народа исполнялась».

На Круге каждый казак имел право свободного голоса и мог делать свои предложения, выступив для этого на середину собрания и сняв шапку. Если он начинал говорить долго и не по делу, то управляющий работой круга есаулец молча подходил к нему и нахлобучивал выступающему шапку на голову. Это означало лишение слова.

Вопрос считался решенным положительно, если большинство присутствующих казаков бросали шапки вверх. Обязательным на Круге было присутствие священника: решения, принятые в его отсутствие, считались недействительными.

Избираемые и смещаемые Кругом войсковой атаман и есаулы олицетворяли исполнительную власть. Во избежание узурпации власти в войске вводилось жесткое разграничение функций. Атаман мирного времени не располагал достаточной военной силой, с помощью которой он мог бы принудить к повиновению основную массу вооруженных казаков. Для каждого военного похода избирались, как правило, два походных атамана, обязанные автоматически сложить свои полномочия сразу же после выполнения поставленной задачи. Отдельно избирались атаманы для проведения наиболее важных хозяйственных дел: совместная охота, сезонные рыбные путины и т.п. Выборными были также должности священника и дьякона. Подобное разделение функций обеспечивало Кругу решающую роль в делах войска.

Восстание Кондратия Булавина на Дону в 1707-1708 гг., как ответ казаков на попытку правительства ликвидировать казачью автономию и, в частности, пресечь действие принципа «с Дону выдачи нету», надолго запало в память императора Петра I. Так что сразу же после победоносного завершения Северной войны император передает Яицкое Казачье войско в ведение Военной Коллегии*, которая ввела правительственный контроль во всех внутренних делах яицких казаков. Казаки, естественно, отказались повиноваться и на Яике вспыхнул мятеж. Высказывались предложения всем войском сняться и уйти в степь на новые места. Для усмирения недовольных в 1721 г. на Яик был послан полковник Захаров, который быстро справился с мятежом (главных зачинщиков казнили, многих участников били кнутом и отправили в ссылку в Сибирь) и провел перепись всех яицких казаков. Все способные к военной службе разделялись на 32 сотни, а те в свою очередь разбивались на десятки. Но главное — войско было лишено права самому выбирать атамана. Теперь избранный войском Войсковой атаман утверждался Высочайшей властью (Наказной атаман). Первым Наказным атаманом Яицкого казачьего войска был поставлен Григорий Меркурьев.

Несколько иначе складывались военная организация и управление Оренбургского казачьего войска. Созданное волей центральной власти, оно до 1748 г. не имело собственного войскового управления и подчинялось Оренбургскому губернатору и губернской канцелярии в виде Оренбургского Нерегулярного корпуса. Входившее в состав Оренбургской губернии Исетское Казачье Войско, возникшее, как известно, ранее и достаточно стихийно, имело свою, атаманскую форму правления, хотя и подчиненную губернским властям.

Указом Военной Коллегии от 24 мая 1748 г. все казачьи части Оренбургской губернии были объединены в Оренбургское Нерегулярное войско под началом одного Войскового Атамана. Им был назначен сотник (впоследствии полковник) Василий Могутов*, занимавший эту должность в течение 30 лет, до 1778 г.

События 70-х гг. XVIII в. (прорыв калмыков из Поволжья в Азию в 1771 г., Пугачевский бунт) продемонстрировали серьезные недостатки в организации пограничной службы на Южном Урале и побудили правительство к организационному реформированию Оренбургского и Уральского Казачьих Войск с целью повышения эффективности охраны юго-восточных рубежей Империи. 10 апреля 1798 г. в ответ на доношение Оренбургского губернатора О.Игельстрома последовал Высочайший Указ по которому предписывалось «точно исчислить башкирцев, казаков и калмыков, могущих нести службу, считая по летам от 20 до 50 лет и разделить их по кантонам (выделено нами — В.И., С.Ч.), а при нарядах на службу строго соблюдать, чтобы службу на линии отбывали жители ближайших к линии кантонов». Уральское Войско было разделено на два кантона: 1-й и 2-й; Башкирия разделена на 11 кантонов; отдельный кантон составило Ставропольское Калмыцкое войско; пять кантонов Оренбургской губернии составило Мещерякское войско. Оренбургское войско было разделено на 5 кантонов: 1-й (Исетский) составили 7 станиц (Миасская, Еткульская, Еманжелинская, Чистоозерная, Санарская, гг.Троицк и Челябинск), куда начальником был назначен поручик Ханжин; 2-й (Чебаркульский) — 6 станиц (Кичигина, Коельская, Уйская, Чебаркульская, гг.Верхнеуральск и Красноуфимск), начальник прапорщик Николай Осинцев; 3-й кантон (Уфимский) — 4 станицы ( Табынская, Ельдятская, Нагайбакская и г.Уфа), начальник поручик Василий Ветошников; 4-й кантон (Оренбургский) — 11 станиц (крепости Орская, Ильинская, Верхнеозерная, Красногорская, станицы Переволоцкая, Новосергиевская, Сорочинская, Тоцкая, Бузулукская), управлялся самим Войсковым Атаманом полковником Василием Углецким; 5-й (Самарский) — 10 станиц (крепости Чернореченская, Борская, Красносамарская, Алексеевская, Татищева, Нижнеозерная, гг.Самара и Ставрополь), начальник поручик Михаил Углецкий*. Вне кантонального управления оставался Оренбургский Непременный Казачий полк (1090 казаков и чиновников), который находился на особом от прочих казаков положении.

На кантонных начальников возлагалась вся полнота военной и хозяйственной власти. Они обязаны были следить, чтобы казаки отправлялись служить в ближайшие к ним по Линии дистанции, отвечали за правильность и очередность прохождения службы, исправность казачьего обмундирования и снаряжения. Начальники разбирали ссоры и определяли наказания за незначительные преступления, своей властью назначали походных атаманов для сопровождения казаков на дистанции и руководства ими во время несения службы, выдавали отпускные билеты казакам, отправлявшимся по своим делам в другой кантон или на расстояние свыше 100 верст от места постоянного жительства. Они же должны были следить за тем, чтобы хозяйства служащих казаков не приходили в упадок и по мере необходимости оказывать им помощь (особенно во время пахоты, сенокоса и жатвы).

Низовое звено в управлении составляли станичные атаманы, утверждаемые кантонным начальником из числа отставных унтер-офицеров и непосредственно ему подчиненные.

Принципиально новым шагом в деле управления казачьими Войсками Российской империи было принятое в 1803 г. Положения по управлению Оренбургским (8 июня) и Уральским (26 декабря) казачьими войсками, согласно которым, во-первых, все казачьи офицеры уравнивались в чинах с офицерами регулярных войск: полковник = армейский майор; есаул = ротмистр; сотник = поручик; хорунжий = корнет. Всех офицеров повелено было зачислять на службу в Войско только Высочайшим Указом и только на имеющиеся вакансии. Увольнять в отставку офицеров разрешалось только по распоряжению царя, а нижних чинов — исключительно по старости, дряхлости, по болезни или увечьям.

Во-вторых, вводился новый штат Войсковой канцелярии: кроме Войскового атамана, туда стали входить два «непременных» (постоянных) члена, два асессора, два секретаря и шесть канцелярских служащих. Причем, обязанности членов канцелярии четко различались: один из непременных членов и секретарь ведали военной частью и подчинялись непосредственно Войсковому атаману, остальные — управляли гражданской частью (сбор налогов, исполнение различных натуральных повинностей, решение земельных и хозяйственных вопросов) и подчинялись Оренбургскому гражданскому губернатору. Атаману полагалось жалованье 600 руб. в год; непременным членам — по 300 руб.; асессорам — по 250 руб. На содержание всех остальных чиновников отпускалось из казны 800 руб. в год.

Одновременно указанными «Положениями» определялось штатное расписание Оренбургского и Уральского войск. Вместо упраздненного Оренбургского нерегулярного корпуса был учрежден Оренбургский непременный (постоянного состава) полк в количестве 1000 казаков, 40 урядников, 2 писарей и 32 офицеров (полковник — 1, есаулов — 10, сотников — 10, хорунжих — 10, квартирмейстер — 1) с местом постоянной дислокации в г.Оренбурге. Всего же штатный состав Оренбургского Войска по данным 1806 г. составлял 20158 казаков и офицеров, которые проживали: в Бирском уезде Уфимской губернии — 782 человека; в Бузулуцком уезде — 1819; Верхнеуральском — 44; Мензелинском — 1320; Оренбургском — 5221; Стерлитамакском — 436; Троицком — 5245; Уфимском — 759; Челябинском — 2704. Кроме того, на территории Пермской губернии проживали 1037 казаков, из них в Верхотурском уезде — 28 и Красноуфимском — 1009. В Самарской губернии проживал 791казак: в Самарском уезде — 706 и Ставропольском — 85.

Штатное расписание Уральского войска было утверждено в следующем составе: одна Лейб-Уральская сотня и 10 конных казачьих полков 5-сотенного состава. В каждом полку полагалось полковник — 1, есаулов — 5, сотников — 5, хорунжих — 5, урядников — 10, квартирмейстер — 1, писарь — 1, казаков — 550. Кроме того, в ведении Оренбургского военного губернатора состояли Ставропольское калмыцкое (2869 человек) и Башкиро-мещерякское (5519 человек) войска и Тептярские полки (1030 человек).

В царствование императора Николая I продолжается интенсивная работа по унификации структуры Казачьих Войск России и системы управления ими. Формальное единство всех Казачьих Войск было закреплено Высочайшим указом от 2 октября 1827 г., по которому Августейшим атаманом всех Казачьих Войск страны назначался наследник престола*. Эта мера окончательно ликвидировала казачью автономию (пусть даже и номинальную), поскольку с этого момента все войсковые атаманы становятся наместниками Августейшего атамана и их выборность заменяется назначениями (наказные атаманы). Причем, наказные атаманы назначались из числа армейских офицеров.

В первой половине XIX столетия правительство предпринимает еще ряд мер, направленных на увеличение численности казачьих войск и на еще большую централизацию системы управления войсками. Для увеличения численного состава казаков Оренбургский военный губернатор П.К.Эссен в 1826 г. обратился в Департамент военных поселений с просьбой разрешить поверстать в казаки 3185 белопахотных солдат, живших на территории Оренбургской губернии. Сменивший его на этом посту в 1830 г. граф П.П.Сухтелен поставил перед Военным министерством вопрос о выделении Оренбургскому войску сплошной территории от границ Уральского войска до Сибири. По решению Комитета министров от 31 мая 1832 г. с внутренней стороны Оренбургской линии на всей ее протяженности нарезалась 15-верстная полоса и все мужское население этой территории зачислялось в казачье сословие. Все государственные крестьяне (939 душ мужского пола) также верстались в казаки. Кроме того, допускалось переселение в прилинейные районы малоземельных крестьян из центральных губерний России с условием зачисления их в казачье сословие. Наконец, в министерских кабинетах долго обсуждался проект объединения Башкирского и Мещерякского войск с Оренбургским казачьим войском и создания полков смешанного типа. Подобные мероприятия проводились в казачьих войсках Сибири и Дальнего Востока. В результате к середине XIX в. численный состав казаков в Азиатской России увеличился в 2,5 раза и казаки составили около 7% всего населения в этой части страны. В 1835 г. общая численность Оренбургского и Уральского Казачьих Войск составляла 72 тыс. человек, а Башкиро-мещерякского войска — свыше 90 тыс.

Следующим мероприятием по усилению и совершенствованию системы охраны степных границ было создание Новой Оренбургской линии, проект которой начал разрабатывать в 1833 г. П.П.Сухтелен, а завершил В.А.Перовский, заступивший на пост Оренбургского военного губернатора после внезапной смерти П.П.Сухтелена в том же 1833 г. Смысл проекта заключался в том, чтобы спрямить восточный участок границы Оренбургской губернии между крепостями Орской и Троицкой и тем самым развести подальше друг от друга башкир и «киргизцев» (казахов) постоянно донимавших друг друга набегами (барымтой).

Летом-осенью 1835 г. на расстоянии боле 500 верст специальными строительными командами, состоящими в основном из башкир, были возведены 5 укреплений (, Наследницкое, Михайловское, , Константиновское, Николаевское и Императорское) с редутами и пикетами между ними. В течение 1836-1837 гг. были построены еще 23 станицы. В каждую станицу вводились по сотне пехоты при одном орудии и 250 казаков и башкир. Для заселения новых укреплений и прилинейных станиц были выделены солдаты четырех линейных батальонов, размещавшихся на дистанции между Кизильской и Степной крепостями, с зачислением их в казаки. К концу 1837 г. на Новую линию были переведены 1929 нижних чинов из линейных батальонов, которые и составили ядро гарнизонов новых крепостей. Большинство из них к тому времени уже отслужили по 25-30 лет, находились в преклонном возрасте и подлежали полной отставке.

По этой причине, а также по причине своей малочисленности новоповерстанные солдаты-казаки не могли в полном объеме выполнять обязанности по охране обширных степных границ. Поэтому по предложению губернатора В.А.Перовского было решено переселить на Новую линию более 4000 казаков из внутренних кантонов, в частности — из Уфимской, Табынской, Ельдяцкой, Нагайбацкой, Самарской, Новосергиевской, Тоцкой, Бузулуцкой и др. станиц. Назначенные на Новую линию казаки наотрез отказывались покидать обжитые места и зачастую их приходилось переселять под конвоем. Всего к началу 40-х гг. на Новую линию было переселено 2776 служилых казаков из внутренних станиц, не считая членов их семей.

Кроме казаков, в крепости Новой линии было решено переселить белопахотных солдат (7109 человек), калмыков Ставропольского войска (последних —в общей сложности 2358 душ обоего пола — на Новой линии расселяли не компактно, а по несколько семей в каждый поселок или крепость) и нагайбаков из Бакалинской и Нагайбацкой станиц (2877 человек с семьями). Переселенцам на каждое хозяйство выделяли бесплатно для посева по 5 пудов пшеницы, по 4 пуда ржи, по 2 пуда 20 фунтов ячменя, по 30 фунтов гороха и 20 фунтов проса, а также плуги, бороны, косы, серпы, лопаты и вилы. Многодетным семьям выдавали денежное пособие в размере 14 руб. 27 копеек. Разрешалось вырубать по 70 корней строевого леса. И несмотря на это, заселение Новой линии шло трудно и сопровождалось взрывами негодования со стороны назначенных к переселению семей, подавлять которое зачастую приходилось силой.

Увеличение численности войскового населения и усложнение его состава требовало дополнительных преобразований его военной и хозяйственной структур. Это нашло свое отражение в Высочайше утвержденном 12 декабря 1840 г. Положении об Оренбургском Казачьем Войске, разработанном военным губернатором В.А.Перовским на основе Закона о Донском Казачьем Войске, принятом в 1832 г. Это был очень важный документ, на многие годы определивший статус, структуру, административную и хозяйственную организацию Оренбургского войска и превративший его в самостоятельную военную и административно-территориальную единицу в составе Российской империи.

Прежде всего, по «Положению» Оренбургское войско получало свою территорию, куда вошли 15-верстная полоса вдоль пограничной линии от крепости Звериноголовской до Илецкой Защиты, а также часть прилинейных районов Оренбургского, Челябинского и Троицкого уездов вместе с проживавшими там крестьянами, которые навечно были записаны в казаки (в общей сложности около 25 тыс. душ обоего пола без различия национальности, включая башкир и мещеряков). Границы войсковой территории, начинаясь от станицы Рассыпной на правом берегу р.Урал*, далее шли: на юго-восток по правому берегу нижнего течения р.Илек до устья р.Большая Песчанка (Филипповка)**и поднималась по ней на север до р.Урал; на северо-восток от ст.Рассыпной граница войсковой территории шла почти по прямой до тракта Оренбург-Самара и пересекши его — извилистой линией по подножию Большого Сырта — до устья р.Сакмары. Далее граница войсковой территории проходила вверх по Сакмаре до ее южной излучины (северная граница) и по правобережью р.Урал вверх до г.Орска (южная граница). От излучины р.Сакмары северная граница войсковой территории шла по подножию Уральского хребта, огибая его с юга и востока на расстоянии 5-20 верст от правого берега р.Урал, до озер Чебаркуль, Кисегач и Миасс, огибая их с запада, отсюда граница поворачивала на восток по верховьям р.Миасс, а затем, обогнув с севера и востока озера Куйсан, Сугима-куль, Большой Кулат, Кичкибис в окрестностях Челябинска, параллельно р.Уй выходит к р.Тобол. Там, на правом берегу р.Тобол располагалась крепость Звериноголовская.

В окрестностях Звериноголовской северная граница территории Оренбургского войска смыкалась с южной, которая, от г.Орска шла на северо-восток по степи через верховья рек Суундук (левый приток Урала), Карагайлы-Аят и Тогузак (Новая линия), от устья которого по правому берегу р.Уй — до Звериноголовской станицы*.

Земли Уральского Казачьего Войска тянулись узкой полосой вдоль правого берега р.Урал от станицы Рассыпной до г.Гурьева. В начале XX в. общая площадь земельных владений Уральских казаков составляла 6 млн. десятин земли.

В военно-административном отношении вся войсковая территория делилась: в Оренбургском войске — на два военных и десять полковых округов (отделов) (Нижнеозерный, Изобильный, Оренбургский, Верхнеозерный, Наследнинский, Верхнеуральский, Михайловский, Уйский, Кундравинский, Челябинский), в Уральском — на три отдела (Уральский, Калмыковский, Гурьевский) по количеству населения, способного выставить первоочередной конный полк шестисотенного состава. Во главе отделов стояли атаманы отделов, назначаемые из числа казачьих штаб-офицеров**. Атаман каждого отдела имел свое полковое правление, куда входили 4 заседателя и казначей. В ведении полкового правления входили административные, полицейские функции на вверенных им территориях, контроль за деятельностью станичных атаманов, проведение мобилизации, очередных наборов на службу, учебные сборы и многое другое.

Отделы, в свою очередь, делились на более мелкие административные единицы — станицы во главе со станичными атаманами. Станичный атаман — должность выборная, являвшаяся прерогативой станичного схода (круга). Как правило, на нее избирали отставных обер-офицеров, постоянно живущих в данной станице. Причем, процедура «избрания» станичного атамана была довольно своеобразной: как правило, на своих сходах казаки выдвигали трех претендентов на должность атамана, из которых по рекомендации атамана отдела Наказной атаман утверждал одного. При утверждении учитывались чин кандидата, его боевые заслуги, грамотность, степень благонадежности. Из двух остальных кандидатов один назначался товарищем (заместителем) атамана.

После своего утверждения станичный атаман приносил присягу в присутствии священника и представителей полкового правления. Лист с текстом присяги подписывался им и заверялся священником и присутствующими представителями вышестоящих инстанций. Документ этот затем поступал на хранение в полковое или станичное правление.

В своей деятельности станичный атаман опирался на станичное правление, состоявшее из двух судей* и двух писарей (отдельно по военной и гражданской частям), и сход или круг всех полноправных казаков-станичников.

Каждая станица состояла из нескольких поселков – хуторов, возглавляемых хуторскими атаманами, назначавшимися из урядников, закончивших службу в полевом разряде.

Круг деятельности станичных атаманов был весьма обширен и ответственность их очень велика: они должны были содержать в надлежащем порядке всю документацию, контролировать правильность и очередность отбывания казаками воинской повинности, сохранность обмундирования и снаряжения, ежегодно представлять казаков служилого разряда на полковые сборы, проводить ежегодные станичные военные смотры под контролем войсковых чиновников, следить, чтобы на войсковой территории не проживали люди не казачьих сословий, следить за нравственным обликом казаков, контролировать расход денежных средств, отпускаемых их войсковой казны, и многое другое. И не случайно должности станичного и хуторского атаманов были оплачиваемыми: по данным конца XIX в., станичный атаман получал жалованье в размере 410 руб. в год, хуторской — 70 руб. в год.

В военном отношении атаманы станиц подчинялись атаманам отделов и штабу войск, в полицейском — уездным начальникам,** в судебном — должны были исполнять требования судей и следователей, в хозяйственном отношении они были подчинены войсковому хозяйственному правлению.

Положение 1840 г. заключало в себе и правила пользования казаков предоставляемыми им земельными угодьями. Свое дальнейшее развитие эти правила получили в т.н. «Положениях о размежевании земель казачьих войск», которые представляли собой подробный наказ межевым комиссиям, учрежденным для фактического распределения войсковых земель. В задачу этих комиссий входило определение на месте размеров поземельных довольствий, отводе их в общинное и частное владение, установление границ этих владений.

Размер земельного надела каждой станицы (юрт) определялся количеством лиц мужского пола, числившихся в станице на момент межевания. Отмежеванная в состав станичных юртов земля со всеми водами и угодьями признавалась неприкосновенной собственностью станицы и никакая ее часть не могла быть отчуждена. Владеть и пользоваться своим юртом станичники должны были сообща. Для упорядочения пользованием землей станичники обязывались разделить свой юрт на четыре части: пахотная земля, сенокосы, пастбища для рабочего скота и пастбища для строевых и гулевых (молодняк) коней.

Пахотные и сенокосные земли делились на паи, раздававшиеся казакам в пользование. Право на получение пая имели все служащие и отставные казаки, чиновники и малолетки, исполняющие станичные повинности. Размер одного пая определялся в 30 десятин. Казачьим вдовам полагалось по 0,5 пая, вдовам, имеющим трех детей — один пай; 4 и более детей — два пая; сиротам мужского пола — один пай, женского — 0,5 пая. Особый пай в размере 99 десятин полагался церковному причту.

Казачьи офицеры, начиная с обер-офицерского чина, могли получать землю в частное владение. Обер-офицеры (хорунжий, сотник, подъесаул, есаул) — по 200 десятин; штаб-офицеры (войсковой старшина, полковник) — по 400 десятин; генералы — 1500 десятин. Владения эти были пожизненными и продаже не подлежали. Лица, отказавшиеся от пожизненного земельного пая, получали усиленное паевое довольствие: обер-офицеры — 2 пая; штаб-офицеры — 4 пая; генералы — 6 паев.

Оставшиеся после раздела земли отходили в войсковой земельный запас и использовались для отвода дополнительных наделов станицам и для образования новых станичных юртов. Они также могли сдаваться в аренду лицам казачьего сословия на срок не более 20 лет. Вообще правом пользоваться землей на войсковой территории обладали только лица казачьего сословия и войсковых чинов. Казачка, вышедшая замуж за крестьянина или мещанина, лишалась не только земельного пая (если у нее таковой был), но и права проживания в родной станице. Даже вышедшие в отставку армейские офицеры, которым разрешалось жить в пределах войсковых территорий, не имели права пользоваться здесь земельными наделами.

Регламентированы были практически все стороны казачьей жизни. Казаки не имели права без ведома полкового начальства покидать свои станицы на срок более 5 дней*, они обязаны были держать в постоянной готовности обмундирование, снаряжение, строевого коня и вьючную лошадь — одну на двоих казаков. Все, что касалось строевой службы (конь, сбруя, обмундирование и снаряжение) под страхом сурового наказания не подлежало продаже. Члены семьи служивого казака должны были содержать в надлежащем порядке его хозяйство. По истечении срока строевой службы казаки (в т.ч. и офицеры) должны были возвращаться к месту своего постоянного проживания. Выход из казачьего сословия всем офицерам, казакам и их детям воспрещался. Любое нарушение установленных норм влекло за собой наказание, в т.ч. и телесное.

В 1851 г. были утверждены «Правила об устройстве станиц, хуторов и помещичьих селений в казачьих войсках». Если планировка первых казачьих поселений-станиц определялась конфигурацией крепостных сооружений, то, начиная с 1851 г., составление планов новых станиц возлагалось на инженерных чиновников, заведовавших в казачьих войсках строительной частью. Господствующей становилась уличная планировка с четкой системой улиц и переулков. Проектами предусматривалось, чтобы каждая улица имела кратчайший выход к реке или близлежащему тракту. Планы наиболее значительных станиц утверждались царем, а прочих — наказными атаманами.

Вся экономическая жизнь на казачьих территориях находилась под жестким контролем Войсковых хозяйственных правлений, обладавших большими полномочиями. Так, в ведении Войскового хозяйственного правления Оренбургского войска находились следующие вопросы: управление общим войсковым капиталом; взыскание всякого рода недоимок; заведование войсковыми и общественными зданиями и вообще всем войсковым имуществом; наблюдение за правильностью строения в станицах и хуторах; надзор за целостностью войсковых лесов; надзор за состоянием дорог, мостов, речных переправ и почтовых станций; надзор за правильностью мер и весов; покровительство торговле и всякого рода промыслам; контроль за правильным распределением станичных земельных довольствий; сдача резервных войсковых земель в оброчное держание; разрешение казакам на переселение на новые места и т.д. Хозяйственное управление Уральского войска, кроме того, ежегодно рассматривало вопросы организации рыболовства и охраны войсковых речных и морских вод от браконьеров.

Строгая хозяйственная регламентация преследовала одну цель — сохранить замкнутый патриархально-корпоративный уклад казачества и свести к минимуму влияние капитализма на казачьи территории. Особенно наглядно это проявлялось в организации системы землепользования: станичное общество во главе со своим высшим органом — станичным сбором не обладало правом собственности и правом распоряжения надельной землей, а лишь правом пользования общинной землей. Во всех случаях, когда вставал вопрос о выделении средств на станичные нужды, станичное общество должно было обращаться в войсковое хозяйственное правление. 21 апреля 1869 г. было принято положение "О поземельном устройстве казачьих войск", которым все земельные угодья, отведенные станицам, закреплялись в общинном владении каждой станицы и выделение их в чью-либо личную собственность запрещалось.

Вместе с тем, именно благодаря деятельности войсковых хозяйственных правлений удавалось поддерживать относительно стабильный уровень состояния и развития казачьих хозяйств. Казачьи земли востока России и, в частности, Южного Урала, находились в зоне рискованного земледелия и урожаи зерновых здесь зависели от природных условий. Частые засухи и неурожаи вызвали к жизни такую меру подстраховки, как введение общественной запашки и создание общественных "магазинов" (складов) для зерна. В Оренбургском войске эта мера была введена еще в 1830-1840-е годы по инициативе военного губернатора В.А.Перовского. Предполагалось иметь на каждую душу неприкосновенный запас в 15,5 пудов зерна, который собирался в течение нескольких лет из расчета ежегодного взноса по 3,5 пуда. Норма в 15,5 пудов рассчитывалась на прокорм в течение 2-х лет и 1 пуда семенного зерна.

Войсковые хозяйственные правления вели целенаправленную работу по совершенствованию казачьего земледелия. Прежде всего это касалось повышения агротехнической культуры. Только за 1898-1902 гг. войсковое хозяйственное правление Оренбургского войска продало казакам в кредит различных сельскохозяйственных машин на сумму 200 тыс. руб. А к 1913 г. сумма подобного кредита достигала уже 913554 руб.

Большую помощь войсковое хозяйственное правление оказывало казакам в преодолении последствий неурожайных или голодных лет. Так, в неурожайный 1911 г. хозяйственное правление Оренбургского войска во всех трех отделах Войска открыло столовые для питания 122570 человек голодающих, а также выделило дополнительные средства для стабилизации цен на хлеб, которые в 1912 г. не превысили цен 1911 г. (1 руб. 25 коп. — 1 руб. 35 коп. за пуд).

Кроме земледелия, на казачьих землях Южного Урала большое развитие получило скотоводство. Несмотря на имеющиеся трудности — падеж скота от болезней, захват его разбойничьими шайками кочевников — уже в середине XIX в. на территории Оренбургского войска насчитывалось 465126 голов домашних животных, из которых 97 тыс. — лошади, 117577 — волы и коровы, остальное — овцы. Особенно много скота содержали казаки 2-го Верхнеуральского отдела Оренбургского казачьего войска, чему способствовало обилие заливных лугов в верховьях р.Урал. Например, в одной только Уйской станице в голодные 1911-1912 гг. содержали скота.

В среднем накануне Мировой войны на одно казачье хозяйство в станице приходилось: лошадей — 6,8; коров — 6,2; овец — 11,3 головы. В других станицах расклад был не меньшим, а в некоторых даже и большим.

Важным подспорьем в хозяйстве казаков являлось рыболовство, а в хозяйственной жизни Уральского войска оно составляло одну из ведущих отраслей. Здесь в составе войскового хозяйственного правления существовали даже должности войскового техника рыболовства и старшего смотрителя войсковых вод с тремя помощниками. В их распоряжении имелись гребные и парусные лодки, а также паровые и моторные суда.

Организация рыбной ловли строго регламентировалась: каждой станице точно указывалось место, время и орудия лова. Во время рыбного промысла казакам запрещалось нанимать других работников. Все это делалось с целью обеспечить одинаковые шансы на улов для всех казаков, занятых рыболовством.

У Уральских казаков, промышлявших рыбу и на Каспийском взморье, было три поры улова: весенний курхай, осенний курхай и зимний ахан* — на взморье и севрюжья (весенняя) плавня, осенняя плавня и зимнее багрение — на реках. Сохранилось описание зимнего багрения, наблюдаемого видным казачьим этнографом И.Железновым в конце XIX в. под Уральском: Урал замерз; снежная пелена покрыла необозримую степь. В воздухе тихо, морозно. За 8 верст от Уральска, в назначенный день собрались казаки, каждый с длинным багром, подбагренником и пешней; у каждого лошадь, сани под присмотром кого-либо из семейных. Казаки стоят у берега и ждут сигнала: они намечают в это время места. Морозный воздух вздрогнул: грянула сигнальная пушка. В тот же миг все бросаются стремглав на реку; каждый пробивает прорубь, поддевает багром рыбу и, чтобы она не сорвалась, подхватывает ее малым багром или подбагренником. Почти каждый удар дает добычу; особенно в хорошем месте. Поглядите, вон дюжий казак: даже упарился, несмотря на то, что в одной рубахе! В три маха он просек лёд, забагрил рыбу и теперь кричит, точно его режут: "Ой, братцы, помогите! Не вытащу белуги, сила не берет … Скорей, скорей!" По этому зову бросился к нему один из артельных, живо подбагрил, помог вытащить рыбу на лёд. Казаки всегда действуют артелью, человека по 3-4, по 5-6, иногда и больше; где красная рыба зимует, замечается ещё с осени, когда рыба ложится. Тысячи рыболовов толкутся на таком месте, в кусочки искрошат лёд, иной раза по три в воде по шею побывает — ничего! Другой изловчится да на комочке льда приспособится, так и плывет к берегу; рыба у него привязана к ногам, в руках и зубах рыболовная снасть. Покончив на том месте, артели спускаются вниз по реке, продолжая ловлю таким же порядком".

Запрещалась ловля рыбы с 15 июля по 15 августа и во время хода рыбы вверх по Уралу на нерест. В это время запрещалось даже поить скот из реки ("Рыба тот же зверь, шума и людей боится: уйдет, а там ищи ее"). Нарушение сроков ловли, а также применение запрещенных орудий лова наказывалось тюремным заключением на срок от двух недель до одного года. Надзор за исполнением установленных правил рыболовства осуществлял специальные "плавенный" атаман и специальная охранная команда из 100 человек.

Рыболовство являлось одной из наиболее значительных статей дохода Уральского войска: ежегодно за пределы Войска вывозилось рыбных продуктов более чем на 3 млн. руб., а с пошлины за вывозимые продукты войсковая казна получала от 100 до 150 тыс. руб. в год.

"Положение" 1840 г. разрешало создавать в Оренбургском и Уральском войсках торговые общества, что, в свою очередь, создавало условия для формирования новой социальной категории казачества — торговых казаков или казаков-купцов. "Положение" поясняло, что общество вводится "для облегчения войсковых жителей в способах снабжения себя необходимыми потребностями и сбыта произведений земли своей с наибольшею выгодою …". Членом торгового общества мог стать любой желающий за взнос в размере 57 руб. 50 коп. ежегодно. За это они освобождались от военной службы и переходили в разряд неслужилых казаков. К концу 60-х гг. XIX в. в Оренбургском войске насчитывалось уже 600 торговых казаков.

Другую категорию неслужилых казаков составляли т.н. сидельцы, появившиеся в казачьих войсках после 1867 г. В указанном году был принят специальный закон, по которому сокращался срок службы и количество служилых казаков. На срочную службу казаков теперь призывали по жребию. Те, кому жребий не выпадал, навсегда зачислялись в несл